Передача политической власти, как правило, происходит по четко установленным и неоднократно опробованным процедурам отбора претендентов, кандидатуры которых согласованы и поддерживаются основными элитарными группами той или иной страны. При этом руководитель страны, если он проиграл выборы или по закону дальше уже не может занимать свой пост, в какой-то момент слагает с себя весь имеющийся объем управленчеcких полномочий и передает их приемнику.
Передача власти может происходить по наследству, как это имело место в государствах с монархической системой управления, либо выборным путем на каком-нибудь собрании старейшин или вообще посредством прямого голосования при демократической форме правления и т.д.
При транзите таких стандартных процедур нет. Это конечно же не означает, что в этом случае нарушаются какие-то демократические принципы, но сам процесс формирования пула претендентов на высшую власть непрозрачен и может быть монополизирован узким кругом лиц, которые в силу различных обстоятельств способны влиять на процесс выдвижение кандидатов или рассчитывать на свое собственное выдвижение. Более того, при транзите власти уходящий глава государства нередко сохраняет за собой некий объем полномочий, чтобы какое то время иметь возможность влиять на ситуацию. В том случае если что-то пойдет не так, то он может вновь взять бразды правления в свои руки.
Учитывая все это, можно сказать, что переход высшей власти в таких странах как Россия в начале 90-х или Китай в середине 70-х, следует рассматривать именно как транзит.
В России транзит власти во все времена нес повышенные риски связанные с возникновением масштабных социально-политических конфликтов и вмешательства внешних сил. ХХ век не стал в этом смысле исключением.
Отречение Николая II от престола в 1917 году в конечном итоге ввергло страну в пучину гражданской войны и позволило коммунистам захватить власть. В результате кадрового кризиса в КПСС в середине 80-х годов к власти пришел Горбачев, который своей деятельностью подорвал политические устои СССР и развалил страну.
В КНР с момента ее возникновения в 1949 году вплоть до своей смерти в 1976 году у власти находился Мао Цзэдун. После него началась сложная внутрипартийная борьба в недрах КПК, которая завершилась принятием стратегии четырех модернизаций, что обеспечило рост экономики страны и вывело Китай в число мировых лидеров развития.
Очевидно, что в Китае несмотря на довольно сложные внутриполитические процессы в 70-80-хх годах элита страны смогла передать власть в руки надежных кандидатов, которые распорядились ей достаточно эффективно. Более того был создан довольно четкий и понятный механизм ротации первых лиц страны, что сегодня является залогом стабильности и динамичного развития Поднебесной. В СССР партийной номенклатуре этого сделать так и не удалось. Сможет ли такой механизм возникнуть в России до 2024 года, пока непонятно.
В связи с этим возникает очевидный вопрос - какие реальные и полезные для нас исторические уроки мы можем извлечь изучая и сравнивая особенности перехода власти в КНР и России? И вообще можно ли корректно проводить подобного рода сравнение со страной, имеющей совершенно иную культуру и традиции?
Думается, что да, но для этого придется кое-что вспомнить и уточнить.
В этом году 4 июня исполнилось 30 лет событиям, произошедшим на центральной площади Пекина Тяньаньмэнь, в ходе которых военными было подавлена стихийная манифестация студентов и примкнувшей к ним прозападной интеллигенции. Протестовавшие более месяца требовали продолжения либерализации политической системы страны и выступали против коррупции чиновников. При разгоне манифестации по официальной версии было убито 241 человек и свыше 2000 ранено.
Поводом для выступления студентов стала смерть Ху Яобана 15 апреля 1989 года, занимавшего пост председателя Коммунистической партии Китая (КПК) в период 1981-1987 гг., который был инициатором политики, чем-то напоминавшей хрущевскую “оттепель” 50-60-х годов, и реабилитации граждан, пострадавших в ходе культурной революции. Несмотря на то, что эта смерть произошла по естественным причинам, она стала поводом для проявления недовольства наметившейся к тому времени тенденцией сворачивания политических реформ ветеранами КПК.
После этих событий был снят с поста и другой промоутер либерализации Чжан Цзыян, который с 1980 г. по 1987 г. возглавлял государственный совет КНР и впоследствии заменил Ху Яобана на посту председателя КПК. Благодаря его реформам, направленным на передачу в личное пользование крестьянам земли (процесс, который начался во многих частях страны стихийно после отстранения от власти “Банды четырех”) и стимулированию развития частного сектора, удалось укрепить китайскую экономику и заметно повысить уровень жизни населения. Именно он стал инициатором создания свободных экономических зон вдоль морского побережья страны, в результате чего через несколько лет после его ухода был налажен механизм масштабного привлечения западных инвестиций, который функционирует до настоящего момента.
После подавления студенческих выступлений и отстранения от власти последнего либерального реформатора в КПК возобладало консервативное крыло партийцев, которые были убеждены, что для Китая губительно одновременно проводить политические и экономические реформы. По их мнению, это могло привести к затяжному кризису с непредсказуемыми последствиями и, что самое главное, к утрате влияния компартии во внутриполитической жизни страны. Для укрепления роли КПК в качестве авангарда китайского общества было снова официально подтверждена великая роль в строительстве социализма Мао Цзэдуна. Несмотря на определенные ошибки, которые он совершил (насчитали 30% ошибочных решений), в целом его деятельность вновь получила высокую оценку.
После событий на площади Тяньаньмэнь, во главе КПК по рекомендации Дэн Сяопина стал Цзян Цзэминь, который продолжил реализацию экономической программы, по модернизации оборонной промышленности, сельского хозяйства, науки и промышленного производства.
Время показало, что китайские консерваторы оказались правы. Во всяком случае в этом убеждаешься всякий раз, когда начинаешь проводить исторические аналогии между событиями тридцатилетней давности в КНР и СССР, где в начале 90-х годов коммунисты уступили власть либералам, а также между результатами последующих социально-экономических реформ. С одной стороны сегодня наблюдаешь политический режим, возглавляемый партийными функционерами КПК, имеющий четкие и всем понятные цели развития страны, а также динамичную экономику, способную к внешней экспансии. С другой, во главе России видишь безыдейную и коррумпированную государственно-олигархическую элиту, упорно сохраняющую сырьевую направленность промышленности, и неспособную создать условия для экономического роста даже на уровне среднемировых показателей.
Исходя из этого, многие отечественные комментаторы этих событий делают вывод о том, что если бы в 1991 году ГКЧП не потерпел фиаско, т.е. подавил народные выступления в поддержку радикальных перемен, как это сделали китайские коммунисты на Тяньаньмэнь, то ситуация у нас была бы существенно более благоприятной в социально-экономическом плане и удалось бы сохранить страну от распада. Однако подобного рода тезисы представляются весьма спорными.
Ситуация в КПСС к началу 90-х годов существенно отличалась от той, что складывалась внутри КПК к концу 80-х.
После прихода Горбачева к власти, в партии были проведены массовые кадровые перестановки в результате чего из руководящих органов были устранены консервативно настроенные старые коммунисты и их заменило более молодое поколение, стремящееся к переменам. Более того, с 1987 года в КПСС было разрешено создание фракций, что фактически привело ее к расколу. Социально-экономическое ускорение быстро провалилось и поэтому для сохранения своего авторитета Горбачев стал активно заниматься внешней политикой, которая по сути своей сводилась к сдаче сильных геополитических позиций СССР в мире, достигнутых неимоверным напряжением сил предыдущие десятилетия. Запад был в восторге - советская империя стала разваливаться сама по себе. При этом значительная часть партийной верхушки, вместо того чтобы противодействовать такой политике, активно занялась приватизацией, в ходе которой появился отличный шанс присвоить себе производственные активы. Поэтому к началу августовского путча 1991 года КПСС уже полностью деградировала, фактически став политическим трупом, и была неспособна каким-то позитивным образом влиять на ситуацию в стране, а ГКЧП стал своего рода лебединой песней русского коммунизма.
КПК наоборот, отказавшись от политики мелочной опеки в сфере экономики, сохранила лидерство в сфере идеологии и продолжила строительство своего варианта социализма, где развитие рыночных механизмов функционирования в экономике сочеталось с монопольной политической властью коммунистов.В результате чего Китай в конце XX столетия совершил мощный экономический рывок, стал быстрыми темпами интегрироваться в мировое экономическое пространство, наращивая промышленное производство самыми высокими темпами в мире.
Тем не менее следует отметить, что удачному выходу на восходящую траекторию развития предшествовал ряд ошибок и провалов в социально-экономическом развитии, которые оставили неизгладимый след в китайском обществе.
Наиболее мрачными периодами истории страны по праву считаются социально-экономические реформы, получившие название “Большой скачок” (1958-1960 гг.) и период политических репрессий, получивших название “Культурная революция” (1966-1976 гг.). Если во время первого периода ставилась цель в условиях внешней изоляции подтолкнуть экономику к резкому росту за счет мобилизации внутренних ресурсов, то во время второго велась активная борьба с “мелкобуржуазными пережитками” в сознании граждан.
Нечто аналогичное происходило в СССР перед Великой отечественной войной. Индустриализация и коллективизация сельского хозяйства, а также сталинские репрессии против авторитетных партийных работников. Все это было изучено, творчески переработано КПК и впоследствии внедрено на практике с китайской спецификой.
Единственное, что отличало китайских коммунистов от советских, это продуманная долгосрочная кадровая политика. Как Мао Цзэдун, так и Дэн Сяопин всяческим стремились омолаживать партийные кадры, предварительно испытывая их на ответственной работе. Например, те же самые Ху Яобан и Чжан Цзыян были выдвиженцами Дэн Сяопина, так как по своим политическим воззрениям они больше всего подходили для руководства партией и правительством после культурной революции. Однако, по мере того как ситуация менялась и появились первые признаки того, что либеральный путь может привести к анархии их отстранили от власти .
У нас было все по-другому.
В КПСС после прихода к власти Брежнева возник кадровый застой. Назначение молодых выдвиженцев на ответственные высшие должности было фактически приостановлено. Этот застой постепенно распространился на все сферы жизни общества, включая экономику и социальную сферу. Такой негативный тренд пытался изменить Андропов, но история отвела ему слишком мало времени. В итоге система партийного руководства трансформировалась в геронтократию, когда срок правления очередного генсека заканчивался лишь в результате его смерти.
Старцы, возглавлявшие политбюро в первой половине 80-х годов, были неспособны разрешить возникший к тому времени в стране сложный комплекс военно-политических и экономических проблем.
“Гонка на лафетах” была закончена лишь после прихода Горбачева, который возможно был и силен в вопросах сельского хозяйства, но в вопросах партийного строительства был полным дилетантом. Масштабная ротация кадров в составе ЦК КПСС и политбюро, которую он осуществил с целью укрепления своей власти, в конечном итоге подорвала идеологическое единство партии и привела ее к самоликвидации. При этом сам Горбачев, находясь уже в должности президента СССР, по непонятным до сих пор причинам, не предпринял реальных силовых действий по предотвращению распада СССР, хотя мог отдать приказ об аресте подписантов Беловежских соглашений в Вискулях, а само это соглашение публично дезавуировать.
В итоге Китай сегодня имеет устойчивую и надежную систему смены власти в стране, а также соответствующий идеологически подкованный кадровый резерв, в то время как в России сделать этого не удалось до сих пор. При этом сохраняется высокая вероятность прихода на вершину власти людей случайных, волею судьбы оказавшихся возле бюджетной кормушки или, благодаря поддержке Запада, проявивших некую протестно-политическую активность. Отсутствие такой системы и непонятная кадровая политика сегодня по факту является главной угрозой российской государственности, существенно более серьезной, чем военные угрозы со стороны США и НАТО вместе взятые.
Поэтому страна вновь живет в ожидании возможных политических пертурбаций в 2024 году. Нынешняя власть, со своей стороны, находясь фактически в цейтноте, пока еще не предлагает четких и ясных вариантов решения этой проблемы, хотя некие намеки и высказывания по этому поводу периодически появляются в прессе. Однако время поджимает и российское общество уже сейчас хочет понять, по каким правилам будет жить страна после 2024 года и какая группа политиков в конечном итоге будет претендовать на высший пост страны. Без этого невозможно выстраивать долгосрочные планы.
Конечно было бы идеальным вариантом, если президент в какой-то момент передав бразды правления своему реальному приемнику, сохранил определенный политический контроль за ситуацией и только окончательно убедившись, что тот справляется с новыми обязанностями, полностью отошел от дел, возглавив какую-нибудь партию или ассоциацию, т.е. поступил бы как Назарбаев. Но в России это сделать достаточно сложно, так как в отсутствие каких-либо общих идеологических ценностей у элиты и жесткой клановой дисциплины реальная власть ассоциируется с возможностью распределять денежные потоки, т.е. доступ к бюджетным ресурсам и их распределению является основным политическим капиталом. Поэтому любой политик или чиновник, отказавшийся от этой привилегии, довольно быстро теряет авторитет и не может дальше влиять на ситуацию в нужном направлении.
Альтернативным сценарием может стать продление полномочий, для чего будут внесены существенные изменения в конституцию. На такой шаг президента может подтолкнуть его ближнее окружение, чье экономическое и политическое благополучие полностью зависит от положения своего патрона. Это, как легко себе представить, в итоге приведет к возрождению геронтократической системы правления и никак не решит проблему реального транзита, а просто отсрочит его еще на 10-15 лет, после чего неожиданно для всех может появиться уже Горбачев 2.0, от которого будет непонятно чего ожидать.
Поэтому успешная передача власти станет возможной лишь в условиях когда будет заранее сформирован соответствующий кадровый резерв претендентов на высшие посты в стране, которые были бы известны результатами своей деятельности задолго до выборов. Причем основной массе населения будет глубоко безразлично какие выборные процедуры будут использоваться при этом - прозрачные, полупрозрачные или совсем мутные. Важен будет результат - кто будет выбран! Если в ходе проведения очень демократичных и прозрачных выборов к власти неожиданно придет какой-нибудь демагог с улицы, то кризиса не миновать. Если выдвижение кандидатов будет сильно фильтроваться, но в итоге победит тот, кто хоть что-то умеет делать, а не только красиво говорить, верстать бюджет и пилить бабло, то появится надежда на преодоление текущего экономического кризиса.
Если опять вернуться к Китаю, то там формированием резерва кандидатов на высшие государственные посты занимается КПК. При этом соответствующие кандидатуры обсуждаются коллегиально. В США в качестве фильтра для продвижения в высшую политическую лигу все кандидаты проходят жесткий отбор на партийном уровне. Никто не сможет пройти наверх без предварительного довольно длительного кастинга у демократов или республиканцев.
В России все обстоит иначе. Партиям отведена лишь законотворческая деятельность. Самостоятельно без согласования с администрацией президента они никого выдвигать не могут. Поэтому реальные полномочия формирования кадрового резерва для высших должностей сконцентрированы у президента и его аппарата и реализуются они на практике избирательной комиссией в ходе регистрации кандидатов. Сама процедура отбора “правильных” кандидатов не прозрачна, так как не всегда до конца ясны критерии по которым идет этот отбор - то ли главную роль играет профессионализм, доказанный продуктивной работой, то ли хорошие личные отношения с президентом или его ближайшим окружением.
В начале нулевых годов властная вертикаль строилась из кадров, которые отбирались по принципу “свой-чужой” - хорошо знакомые люди из Санкт-Петербурга получали возможности быстрого карьерного роста. Те чиновники и политики, которые не имели тесных связей с питерской командой, отсеивались. Конечно на данный момент система отбора приобрела некоторые меритократические черты, но личная преданность первому лицу госудасртва по-прежнему продолжает играть существенную роль. Так, например, последние несколько лет мы стали свидетелями появления на губернаторских должностях бывших охранников президента, которые со всей очевидностью назначались для того, чтобы точно выполнять приходящие из центра указания. Вряд ли такие губернаторы, не имеющие адекватного опыта политической работы, в состоянии что-то делать самостоятельно и тем более претендовать на высшие посты в российской властной иерархии.
Сегодня отбор вероятных кандидатов на будущее президентство уже практически невозможно осуществлять в закрытом режиме. Это может лишь усилить напряженность в обществе, которое не готово жить в ожидании появления очередного “кота в мешке”. Кастинг должен проводиться публично и в качестве реальных кандидатов должны фигурировать 3-5 человек, достигших реальных успехов в управлении на занимаемых в течение длительного времени постах. Они должны так же мыслить масштабами всей страны, а не являться выразителями каких-то узкокорпоративных или местечковых интересов. Каков должен быть механизм такого отбора не имеет значения, главное чтобы правила были прозрачными и понятными для всех, а также были восприняты элитой как приемлемые.
Каков будет реальный механизм передачи власти в 2024 году мы, видимо, скоро узнаем. Если будет принято решение вносить изменения в конституцию, которые позволят продлить полномочия президента, то скорее всего власть трансформируется в традиционную для России геронтократию с постепенной экономической деградацией страны и непредсказуемыми политическими последствиями на горизонте 2030-2035 годов. Однако, если все же правящая верхушка найдет в себе внутренние силы создать более надежную систему ротации первых лиц страны на основе выдвижения реально альтернативных претендентов, то появится хоть какой-то отблеск надежды, что удастся переломить застойные тенденции в экономике и внутренней политике.
Комментариев нет:
Отправить комментарий