Однозначно на эти вопрос вряд ли кто-нибудь сегодня сможет ответить. Единственное, что нам все же может быть под силу, так это описать будущее в виде некоего набора возможных сценариев.
Для построения таких сценариев необходимо проделать колоссальную работу, которая под силу лишь довольно крупному экспертному сообществу. Тем не менее наметить общие контуры ментальной картины того, что нас ожидает, под силу и отдельному аналитику, благо для этого сегодня существует интернет. Поэтому анализируя российские и западные электронные масс медиа, можно найти тексты с информацией, которая позволила бы сконструировать некую достаточно прагматичную картину будущего, предварительно собрав по крупицам сложную мозаику постоянно трансформирующейся реальности.
Интерес к прогнозированию будущего у меня возник не случайно. Более того, я могу достаточно точно указать момент этого события - 2003 год, когда была выпущена книга российского политолога и философа Александра Сергеевича Панарина «Стратегическая нестабильность в XXI веке». Она стала, пожалуй, первой серьезной российской теоретической работой, в которой была сделана попытка описать будущее в глобальном контексте. Эта книга произвела на меня сильное впечатление как, впрочем, и многие другие работы автора, благодаря в первую очередь оригинальной трактовке исторических событий недавнего прошлого.
В этом труде начавшееся XXI столетие было охарактеризовано как политически нестабильное. Причиной такой бескомпромиссной оценки стал тот факт, что после распада СССР, с последующей сдачей им ряда важных геополитических позиций, противоборствующая в холодной войне сторона не стала распускать свою военную структуру НАТО. Она наоборот приступила к расширению зоны ответственности этой организации, создавая на западных границах России кордон из враждебно настроенных государств. Осуществив военную операцию против Югославии, атлантический альянс стал после этого активно «форматировать» под себя расширенный Ближний Восток. Помимо этого, выйдя в одностороннем порядке из договора ПРО от 1972 года, США фактически разрушили достигнутый в конце прошлого века ядерный паритет и тем самым спровоцировали Россию на действия по модернизации своих ядерных сил.
С точки зрения автора такая линия поведения Запада фактически стала свидетельством начала новой мировой войны, которая была развязана с целью установления окончательного господства США в Евразии. Именно в этом и заключается истинная причина мировой экспансии атлантистов.
«…. роковое событие, способное определить характер и «имидж» начавшегося века, возникает сегодня, на наших глазах. Мы, таким образом, становимся свидетелями и соучастниками драмы, последствия которой определят судьбу всех поколений ХХI века, в том числе и последнего, которому суждено будет его проводить. Это последнее поколение, сегодня отделенное от нас целым столетием, является, может быть, нашим главным собеседником: именно оно подивится нашей свободе … и нашей слепоте. В этом отношении оно будет походить на нас, переживших трагедии ХХ века. Разве мы не дивимся слепоте тех, кто развязал хаос Первой мировой войны, перечеркнувшей лучшие ожидания поколения, встретившего зарю ХХ века? Разве мы не хотели бы получить ту свободу, которую еще имели они до принятия рокового решения, — свободу иначе-возможного? Мы стали заложниками их авантюры, сделавшей трагический ход событий необратимым.»
Этот диалог с будущими поколениями стал для автора книги главной целью. Это то, ради чего и мы предпримем попытку изучить возможные варианты трансформации российского социума на горизонте в сотню лет.
Основной детерминантой судьбы мира в ХХI веке станут многочисленные конфликты обусловленные стремлением Запада установить новый мировой порядок. Главной причиной такого безрассудного стремления, как это ни странно звучит, является свобода. Как считает Панарин, именно свобода порождает чувство вседозволенности и безнаказанности.
«Самым большим парадоксом, вписанным в экзистенциальную тайну homo sapiens, является то, что наиболее пагубные, наименее рациональные решения вытекают не из нужды, не диктуются какой-то жесткой необходимостью — они вытекают из свободы. Сильные объективно более свободны, чем слабые, обеспеченные — более, чем необеспеченные, победители — больше, чем побежденные. Тем не менее коллективная историческая память человечества травмирована именно первыми: их решениями вписаны самые трагические события в историю человечества. Следовательно, трагедии и срывы — скорее результаты авантюр тех, кто пресыщен и избалован, кого одолевает гордыня и связанные с нею нетерпение и нетерпимость, чем опрометчивость тех, кого подтягивала решимость отчаяния. Наиболее азартно играют, как правило, те, кто уже сорвал куш и, вопреки благоразумию, тут же пытает судьбу, претендуя на еще большее.»
Однако каков механизм возникновения агрессивной политики, направленной на подавление более слабого? Ответ достаточно прост.
«Стратегическая нестабильность является следствием стратегической игры, в которой участвуют две стороны: сильный и слабый, ведущие себя одинаково неадекватно. Неадекватность поведения сильного состоит в безрассудной завышенности его притязаний, наращиваемых в духе концепции «отодвигаемых рубежей»: падение одного провоцирует на взятие следующего, и так — до роковой черты. Неадекватность поведения слабого состоит в его неготовности вовремя взглянуть в лицо реальности, создаваемой авантюризмом силы: слабый игнорирует очевидность вызова, всячески убаюкивая себя мыслью, будто ничего страшного и вызывающего не произошло и главное состоит в том, чтобы всеми силами умиротворить агрессора. Но чем более уступчивыми в этой игре показывают себя слабые, тем больше это провоцирует сильного, убеждающего себя в том, что для него нет невозможного. Иными словами, агрессор и жертва крайне редко выступают в соответствующих ролях изначально: решимость сильного и пространство его авантюрной деятельности возрастают по мере того, как все более тушуется слабый.»
Это означает, что в реальности всегда имеет место не просто агрессия, а процесс постоянного воспроизводства агрессивного поведения в чем виноват не только агрессор, но и жертва, которая своей пассивностью или уступчивостью способствует усилению агрессии против нее! Это тонкое наблюдение, имеет под собой достаточно солидную научную базу. Феномен агрессивного поведения уже давно изучен в психологии, где в ходе многочисленных экспериментов было убедительно установлено, что жертва нередко сама провоцирует атаку со стороны своего окружения. Иными словами если вы ради сохранения мира после того как вас ударили по одной щеке проявляете кротость и подставляете другую щеку, то готовьтесь к тому, что вас начнут хлестать по щекам непрерывно.
Данный феномен раскрывает истинные причины того, почему Россия сегодня подвергается постоянным нападкам Запада и примкнувших к нему стран Восточной Европы. Она на протяжении нескольких десятилетий постоянно шла на разного рода политические уступки, в результате чего агрессивность ее соседей только росла! Это во многом также объясняет повсеместный рост русофобских настроений.
Аналогичная закономерность прослеживается так же в отношении Украины и Белоруссии. Дотирование экономик этих «братских» стран дешевыми энергоресурсами и посредством внешнеторговых льгот всегда расценивалось ими как уступка, на которую Россия вынуждена была идти из-за боязни упустить их из зоны своего политического влияния. Естественно это постепенно усиливало агрессивный настрой руководителей этих республик. Поэтому с Украиной в какой-то момент началась «газовая война». Белоруссия же, которая постоянно шантажировала Москву готовностью стать союзником Запада, похоже решила сделать это в ближайшее время на самом деле. Поэтому сегодня на внешнеполитической арене мы пожинаем плоды нашей уступчивости, пассивности и нерешительности.
Эту ситуацию переломить в будущем будет крайне сложно. Однако подобная сложность носит не объективный характер, как это принято у нас объяснять публично, а субъективный обусловленный нерешительностью российской правящей элиты. Эта нерешительность проистекает из ее неспособности до конца самоопределиться в вопросе о своей цивилизационной принадлежности — принять идентичность российскую или западную. Поэтому та хаотичность стратегических управленческих решений власти, которую мы наблюдали на протяжении последних тридцати лет, явилась следствием этой опасной раздвоенности политического сознания.
Для того, чтобы успешно противостоять продолжающейся экспансии атлантистов российской элите нужно в первую очередь достичь определенного единства в своих рядах и только потом проводить последовательную внутреннюю политику. Иными словами мобилизация элит должна предшествовать мобилизации всего общества, а не наоборот.
«Стратегическая нестабильность, по всей видимости, уже стала судьбой XXI века — вопреки всем ожиданиям «стабильного развития». Но исход этой нестабильности ни в коем случае не предрешен. Парадокс заключается в том, что сильные, то есть хорошо устроившиеся в настоящем, объективно были наиболее заинтересованы в стабильности — в сохранении эволюции в рамках системы статус-кво, — и тем не менее именно они стали инициаторами ее подрыва — в надежде на еще большие шансы. В свою очередь, слабые и потерпевшие объективно более всего заинтересованы в качественном преобразовании ситуации и тем не менее субъективно менее всего готовы ее менять. Так, может быть, хитрость мирового исторического разума в том и состоит, чтобы подтолкнуть сильных на производство новой истории — той самой, которой они в конечном счете ни в коем случае себе бы не пожелали, но которую сами же и спровоцировали?»Конечно простому смертному не дано понять этот "мировой исторический разум" до конца, но слегка "приоткрыть завесу над тайной" всегда возможно, а сделать это в настоящий момент крайне необходимо. Ведь окружающая нас действительность меняется настолько быстро, что мы порой просто не успеваем вникнуть в суть происходящего.
Если подвести краткий итог вышеизложенного, то можно выделить четыре момент, которые в дальнейшем мы будем учитывать при конструировании будущего.
Во-первых, главным источником стратегической нестабильности на протяжении текущего столетия останутся атлантисты, которые во главе с США будут неуклонно стремиться к мировому господству, направленному на полное подчинение своему политическому влиянию всей Евразии.
Во-вторых, агрессивность их действий будет обусловлена возможностью свободно действовать без оглядки на мировое сообщество, пренебрегая альтернативными подходами к разрешению конфликтов (убежденность в продолжении "однополярного момента").
В третьих, для достижения своих целей в мирное время атлантисты оказывают политическое давление, используя концепцию "отодвигаемых рубежей", - по мере того как слабый оппонент идет на уступки, они выдвигаются новые, более жесткие требования. И так до того момента, пока не достигнут желаемой цели - полного подчинения.
В четвертых, иррациональное стремление США постоянно переделывать мировой порядок в свою пользу является одновременно источником слабости атлантистов, чем рано или поздно воспользуются другие геополитические силы.
Эти четыре тенденции с высокой степенью вероятности будут определять глобальный контекст мирового развития в предстоящем столетии. Поэтому в дальнейшем при построении сценариев возможного развития России в ХХI веке следует учитывать эти тенденции как главные, определяющие судьбу нашей страны в долгосросной перспективе.
Комментариев нет:
Отправить комментарий